Жизнь рассыпалась на крошки.
Их не склеить, не собрать.
Свечка жизни в медной плошке.
Кто поймёт меня, тот брат.
Руку жму твою, товарищ.
Господа не для меня.
Я трущобная товарка.
Мой рассудок Богу внял.
Настоящему, живому,
не картинке в алтаре.
Говорю я с Ним на ОМ – е.
Псих больница мой тотем.
Я просилась в одиночку.
Говорят -
Читать дальше →

Зеленский, от забот, расслабив члены,
на отдых, к Туркам, чинно улетел…
Но, не к Евреям ( Видно, сдулись гены… ),
а может и от «истых» перезрел,
кто облепили ( Пусть на Украине! ),
но оные — везде ( Как ни крути! ),
тем паче на Руси...- Воров «Малине»
( А здесь, всегда, иного нет Пути!!! )…
да под язык ( Не в тему! ), пусть и
Читать дальше →

Свершилось!..- В должный час, на Украину,
Зеленский, шоумэном ( Как с куста! ),
явился, под славянскую былину...-
И, благо, что не кубарем, с моста,
как Царь-Бориска...- В целом — недалёкий
( Но в доску свой! )...- А, значимо, судьбой,
Российский путь, как Ангел синеокий,
маячит жопой ( Пусть и золотой! )...,
зовя, наверняка ( Куда ж иначе?
Читать дальше →

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ДНЕВНИК ЭСКУЛАПА

26 июля 1985 год

Больную положил в лазарет. Поправляется плохо. Вернее сказать, совсем не поправляется. Не сумел сдать её на Базу, значит, всю ответственность взял на себя. Плачет по мне тюрьма, ей Богу! Какой позор на старости лет!
Тут же появились больные ангиной. Один – русский, другой –
Читать дальше →

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

РИТА УМИРАЕТ

Страхи доктора усиливались с неимоверной силой. Он не то, что боялся за жизнь буфетчицы, а страх был за свою шкуру, который трепал его из стороны в сторону, как волчица своих волчат с целью воспитания. Жуть текла по всему докторскому телу, да и он был сейчас, как нашкодивший зверь.
И доктор, можно
Читать дальше →

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ДВОЕ СРЕДИ ДОРОГИ И СТАЯ ВОЛКОВ

Март месяц так бесился. Хлопья снега превращались то в дождь, то в крупу, то переходили в град и лупили сидящих несчастных в санях с разбитыми оглоблями, которые ждали помощи. Поодаль, от дороги, сидела стая волков. А впереди, перед дровнями, где только недавно был конь, сидел вожак
Читать дальше →

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

ЖИЗНЬ НА ВОЛОСКЕ

Между тем умирающую Маргариту нужно было срочно спасать. Буфетчица стала бледной до такой степени, что бумага казалась белее её лика. Она уже теряла сознание. На разговоры и расспросы отвечала только мотанием головы или ноющей по губам, еле сдвигающихся и раздвигающихся, как калитка деревенского
Читать дальше →

Опять покорно вянут лепестки,
без торжества прощального парада,
Под остывающими бликами зари.
На стол у вазы. Шорохи легки,
без восхищений лишних и награды.
В окно, проститься, к ним ползёт ультрамарин.

Не упадут на клумбу или луг,
не осчастливят пчёл пыльцой и мёдом.
Под остывающими бликами зари.
Смахнут их просто мусором под
Читать дальше →

Яков Есепкин

Катарсис

Репрография

Рек слово Агамемнон, зарыдал,
Разбил золотоструйный кубок о стол,
Тогда и речь свою он не узнал,
И ссребрился Иакове-апостол.

На яствах кольца змей позапеклись.
Не хватит просфиры и для келейных,
Виждь, розочки червовые сплелись
На чермных полотенцах юбилейных.

Распятие поправший
Читать дальше →

Вы оживили блекнущие грёзы.
И миг блеснул забытым танго.
Станцуем, может быть. Как странно.
Я вспоминаю запах алой розы.

Ещё живая. Вот метаморфоза.
Пускай останется секретом.
Я не нашла ещё ответа-
Откуда взялся запах алой розы.

Танго души льёт саксофон
в сохнущий след хитрой судьбы.
И вижу будто странный сон.
В нём суждено мне
Читать дальше →